Один из тех...
Мне хочется спать и плакать, холодно, грустно и неуютно. И вдруг, поглядев на меня, папа говорит: «Ничего, дочка, не скучай, сейчас будет все хорошо: и весело, и тепло, и сытно». И, как в сказке, через полчаса я сидела на качелях из ствола согнутого деревца, над головой был шатер из еловых ветвей, ярко и тепло горел костер, в котором сбоку уже пеклась картошечка, а в руках у меня, о чудо, была дудочка, сделанная умелыми папиными руками из тростника, которая издавала чудесные звуки. И я не понимала тогда, почему вдруг ко мне так быстро пришло ощущение счастья и покоя, которые сохраняются в душе полвека?
И только спустя годы появилось объяснение состояния счастья: это папина надежность, способность и огромное желание понимать и любить, радоваться жизни и ценить ее во всех проявлениях, его понимание, что человек должен сам уметь делать жизнь свою уютной и радостной.
Наверное, в большей степени этому его научила война, которую он прошел восемнадцатилетним парнишкой, которая на всю жизнь осталась главным событием его жизни.
Не было больше мужчин в семье: мать, четыре сестры, и он, которому в июне 1941 года было 17 лет. За три года до войны заболел и умер его отец, Гурьев Иван Николаевич, оставив хозяином единственного сына Егора.
Вы видели, как плачут мужчины? По-настоящему, настоящие мужики плачут молча, стыдясь самих себя и блеснувших в глазах и нечаянно скатившихся по щекам слезинок.
А мой папа, Гурьев Егор Иванович, плакал всегда, когда в День Победы неслись отовсюду самые значимые и такие страшные для него слова песни:
«Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой тёмною,
С проклятою ордой…»
Я и сейчас не могу себе простить, зачем я лезла ему в душу и всё спрашивала, спрашивала о войне, страшно ли там было.
Он не любил об этом говорить, волновался, начинал заикаться, почему-то приглаживать волосы на голове, нервничал, но всегда отвечал на расспросы и обязательно в конце говорил: «очень страшно, страшнее нигде не бывает, чем на войне». И тихо добавлял: «…но я больше всего боялся попасть в плен. Этот страх был страшнее страха быть убитым…»
Но страх не помешал восемнадцатилетнему пареньку из маленькой деревеньки Глинка Куньинского района получить две медали «За Отвагу», Орден Славы III степени, Орден Славы II степени, медаль «ЗА победу над Германией», стать в 18 лет командиром пулеметного отделения, старшим сержантом. А в формулировке одного из приказов о награждении Орденом Славы II степени указано: «Наградить за решительные и умелые командные действия по организации наступления при освобождении деревни Пожары Усвятского района».
Мои расспросы о войне оставили мне много бесценных воспоминаний отца. Вот несколько из них.
Один о том, насколько велик был страх…
При освобождении города Невеля очень жестокие бои шли буквально за каждое здание, за каждое помещение, закоулок. Вот отрывок из рассказа отца. «Освобождали, по-моему, Дом культуры, или школу, уже точно не помню. Отовсюду можно было ожидать выстрелов затаившихся фрицев. Ногой распахнув дверь, врываюсь с автоматом в огромный зал. И застываю в ужасе. Изо всех углов, сторон, впереди, справа, слава с нацеленными на меня автоматами смотрят страшные, чёрные, грязные, заросшие, со сверкающими глазами, какими-то перекошенными лицами люди. Всё, пропал, это конец, пронеслось в голове, хоть бы сколько успеть уложить, пока не убили меня. И, наживая спусковое устройство, поворачиваю автомат по кругу. И вдруг… раздаётся страшный грохот, рушатся все стены…, а в меня никто не стреляет. Тишина.
Я от изумления опускаю автомат и только тогда понимаю, что все стены были из вертикальных полос-зеркал, и в каждом отражался я, такой злой, страшный, что в горячке боя испугался самого себя. Скорее всего, в этом зале до войны занимались обучением танцами или гимнастикой».
Или другое воспоминание о том, как случай спас жизнь.
«Ночь, накрывает дождь, в окопах отдыхают солдаты, на рассвете в бой. Я в карауле, стою, прислонившись спиной к стене окопа. От дождя спасает только брезентовая плащ-палатка. Полная тишина. Темнота. И вдруг палатка, на счастье, не продетая в рукава, резко уходит вверх. Немцы, «языка» берут, лихорадочно проносится в голове, приседаю и бросаюсь за поворот окопа.
Дальше, как сон: ракетница, тревога, два пленных немца, пришедших к нам действительно за «языком». Только случай помог мне в тот раз остаться в живых».
Но не всегда так везло отцу, далеко не всегда. В одной из святых реликвий, хранящихся у нас в семье (военный билет отца), есть записи о ранениях и контузиях. Привожу их дословно: 5.08.1942г. ранение в голову, 6.09.1943г. ранение в левую ногу, 6.09.1944г. ранение в левую ногу, 15.12.1944г. ранение в голову, 20.03.1945г. контужен.
О контузии был отдельный рассказ, страшное воспоминание. «Очнулся уже под утро, в глазах темно, встать не могу. Приподнял голову, вдалеке силуэты немцев, рядом одни мертвые. Знали, что живых или берут в плен, или добивают. Изо всех сил втащил втащил убитого товарища, положил на голову себе и потерял опять сознание. Очнулся под вечер, пополз и, к счастью, дополз до своих."
Только спустя десятки лет вспоминаю мамины слова «не шумите, не будите папу, тише, пусть отдохнет, он же ранен много раз был, дети».
Но молодость, организаторские способности, живой, энергичный характер, общительность, оптимизм, понимание и осознание ценности мира и жизни, радости труда, позволило отцу прибавить в своей послевоенной жизни к боевым наградам и награды за труд.
Работал там, где был нужен, куда посылали. И советником в районном финансовом управлении, и председателем Ямищенского сельского совета, и бригадиром, и заместителем председателя колхоза «Октябрь», гремевшего тогда своими трудовыми победами на всю страну. Получил за свой труд Орден Октябрьской социалистической революции, серебряную и золотую медали ВДНХ СССР, многочисленные знаки «Ударник коммунистического труда», «Передовик пятилетки» и другие.
Только шесть классов успел закончить до войны отец. Но как ценил он любую учёбу, с удовольствием проходил курсы повышения квалификации руководителей сельскохозяйственного производства, привозил оттуда исписанные мелким, аккуратным почерком толстые тетради, которые потом перечитывал, возвращаясь к ним снова и снова. Делился своими знаниями со всеми: колхозниками, односельчанами, со своей семьей.
И обязательно привозил, кроме подарков каждому из нас, 5-6 картофелин для посадки нового сорта, какие-то рационы для откорма скота, семена клевера, какой-то люцерны.
Каким он был разносторонним человеком, интересующимся всем, что его окружало: сажал сад, строил дом, пахал землю, косил, любил охоту, рыбалку, читать, осваивать технику, играть на балалайке, петь, собирать грибы, разводить пчёл.
Ценил знания, всегда гордился тем, что дочери хорошо учились, поддерживал и ценил маму за то, что она много внимания уделяла нашему воспитанию. Сам мечтал о сыне… И, наверно поэтому имея дочерей, научил нас всему: водить мотоцикл, косить, управлять лодкой, колоть дрова, трудиться и уважать труд.
Жизнь распорядилась так, что он дождался внука, который у его постели сделал свои первые шаги.
Тяжелая болезнь рано, в 55 лет унесла жизнь ветерана Великой Отечественной войны, человека, патриота, мужа, деда, моего отца. Сказалось и голодное, оборванное войной детство, ранения, тяжелый деревенский труд.
Но, даже за неделю до смерти он, слушая радио, делал записи в своей записной книжке, которая лежала у него под подушкой.
О том, как увеличивается население земного шара за последние 10 лет, сколько ежедневно рождается детей в Советском Союзе. Потом, листая эти записи мы думали, а почему записал? Сказалось его желание как можно больше знать? Общественные и партийные поручения пропагандиста и председателя добровольной народной дружины по охране общественного порядка? Или хотел, чтобы узнали об этом мы, его родные?
С той поры прошло 35 лет. Сейчас бы папе было ровно 90 лет. Но у нас хранится все, что связано с памятью отца, деда, человека, для которого главным делом жизни стала защита Отечества.
Знаем о нем мы, его дети, семьи детей, четверо внуков (один из которых Егор, назван в честь дедушки), знают две подросших правнучки и, обязательно, скоро узнают два подрастающих правнука…
Засыпает могильный холмик и памятник с красной звездочкой то листопад, то дождь, то снег…
Но 9 мая обязательно мы кладем у подножия памятника цветы, перевязанные георгиевской ленточкой славы, такой же, как и на его орденах. А в деревне Чернаково есть переулок Гурьева. Он заслужил память и благодарность потомков-земляков, боец, творец, патриот, завещавший нам этот трудный и прекрасный мир.
Среди семейных реликвий есть у нас огромная фотография, с которой смотрят более 200 ветеранов Великой Отечественной войны только Каськовской волости. Их судьбы очень схожи с судьбой отца. Он только один из тех, чью молодость искорежила война, из тех, кто вернувшись из ада и пекла, с головой ушел в работу, в мирную жизнь, как бы навертывая и заглаживая беды, принесенные войной.
Низкий поклон вам и вечная память, дорогие наши ветераны! Мы гордимся вами…
