Свой первый юбилей встретил в "Дулаге-100"
Чуть позже он рассказал, как в день открытия мемориала в прошлом году он неожиданно оказался рядом с главой района и губернатором. Виктор Степанов представил Андрею Турчаку бывшего узника этого лагеря Олега Кузьмина. Губернатор выразил сожаление, что Олегу Алексеевичу не было предоставлено слово на митинге, на что тот ответил, что и не хотел бы выступать, мол, не оратор, не умеет речей произносить…
...Наша беседа состоялась незадолго до празднования 72-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне на месте пересыльного лагеря «Дулаг-100». Стоя на ветру, мой собеседник вспоминал подробности октября 1943-го года, когда его, четырёхлетнего мальчонку, вместе со всей семьёй забрали в лагерь.
Он не так много помнит подробностей. Что интересно, почти ничего не помнит о страданиях, жестокости фашистов. Его жизнь только начиналась, он на тот момент ничего другого не знал, а потому не мог по чему-то тосковать, о чём-то жалеть. «Значительно позже мы поняли, что стали жертвами фашизма. Тогда же просто жили и не думали об этом. Наш подвиг в том, что остались живы, – размышляет он. – Вот наши родители, те были героями, они делали всё, чтобы защитить, спасти нас, они жертвовали, рисковали, страдали. К нам же осознание нашего положения пришло гораздо позднее».
Октябрьским днём 1943-го в деревню Укреть Ясенского сельсовета нагрянули немцы. В доме кроме четырёхлетнего мальчишки была больная тифом мать, бабка, сестрёнка. Отец, не мобилизованный из-за того, что был инвалидом – на руке отсутствовали пальцы, находился в это время в Порхове. Немцы распорядились всем в пять минут: мать погрузили в телегу, бабку с детьми вывели следом. В деревне в ту пору дома были новые, но, подожжённые фашистами, сгорели, как спички.
Жителей деревни погнали в Порхов. Шли на Красуху, оттуда – в город. Мать определили в больницу, остальных – в лагерь. Когда шли, никто за малышнёй особо не следил. Олег от своих отстал, тянулся в хвосте колонны. Может, упал бы в снег, так и застыл бы. Но его за руку взял конвоир и повёл, да ещё конфету дал. Это была первая в его жизни конфета. «Немцы ведь тоже разные были», – замечает Олег Алексеевич.
Где их разместили, были ли это бараки, Олег Алексеевич не помнит. Сразу их погнали в баню, одежду всю прожарили (для профилактики от тифа), когда вернули – пуговицы были горячими.
Вспоминает, что с другими детьми они могли передвигаться по территории. И как-то однажды нашли водопроводные трубы. На них был вентиль. Заинтересовавшись, они стали его крутить, открутили – из трубы хлынула вода. Закрыть кран ребята не смогли. Сильно испугавшись, они побежали прятаться и неожиданно вышли к дому немцев. Заглянули в окно, а там стоит огромная наряженная ёлка.
И тут же входная дверь открылась, из неё вышла немка в форме, волосы белые. Как начала на них кричать, только они ничего не поняли – ругалась на немецком. Потом руку в карман опустила, достала горсть конфет и, как собакам, швырнула их, мол, отвяжитесь.
Через какое-то время к ним привезли мать, которая выздоровела. И отец тоже оказался с ними вместе. Взрослые заботились о детях, оберегали их. Был просто удивительнейший случай: женщина в лагере родила и каким-то непостижимым образом сумела добиться для ребёнка молока. Это было просто неслыханное богатство!
Где-то в конце января – начале февраля их всех погрузили в вагоны и отправили в Латвию. А там выгрузили на перрон и оставили. Так стали они бомжами. В Латвии к ним примкнули ещё родственники, бабушкины дети. Так как семья была большая, и всё больше дети, мужчина один, да и тот инвалид, брать их в работники никто не хотел. Ртов много, а толку мало. Еле пристроились к бедной семье пасти коров.
Вспоминает Олег Алексеевич, как они, дети, порой развлекались. Воткнут в копну сена жердь и представляют, будто из зенитки бьют по самолётам, когда те пролетали мимо. А лётчики увидят, подумают, что, и правда, орудие, шмальнут в копну очередью, ребятня врассыпную.
– Это сейчас страшно и тяжело вспоминать, а тогда мы смеялись: «Не попал! Не попал!», – вздыхает Олег Алексеевич.
В августе 44-го их в Латвии освободили. Олег Алексеевич видел, как немцы «драпали в одном нижнем белье». «Убитые немцы лежали у дороги кучами, – вспоминает мой собеседник. – Из леса вышли 6 мужчин, оказалось, что это наша разведка. Женщины в слёзы, давай их целовать. Очень волнующий был момент. А потом пошла техника. Катюши. Как мы радовались, когда наши катюши дали свои залпы!»
А вот здесь, уважаемые читатели, я сделаю небольшое отступление. Дело в том, что мой дед гвардии сержант Пустовалов Пётр Иванович, командовавший подразделением катюш, мобилизованный в июле 1941-го и окончивший войну в Праге 9 мая 1945-го, в 44-м году воевал где-то в Латвии. И кто его знает, может быть, именно это подразделение встретилось на пути Олега Алексеевича и его семьи…
А дальше был путь домой, на родину. Будучи людьми по-крестьянски смышлёными, достали где-то коня, телегу. Увидели стадо коров, которые недоеные мычали на всю округу, и у охранявших их военных выпросили одну себе.
После возвращения поселились сначала в Подмосковье, где давали дома. Жили там два года. Но потянуло на родину, так что вернулись в Порхов. Здесь Олег Алексеевич окончил школу. Пошёл в армию. Служил в Ленинграде. Там решил остаться жить.
Дальше было всё, как у многих: работа, семья. А когда вышел на пенсию, как-то скучно стало в большом городе. Потянуло в родные места. Еле уговорил супругу переехать в маленький город. «Зато у нас тут всё рядом, – смеётся Олег Алексеевич, – кинотеатр, парк и даже кладбище тоже совсем недалеко».
Когда-то Олег Алексеевич перед Днём Победы ходил на встречи со школьниками, рассказывал о своём военном детстве. Сейчас живут с супругой тихой, размеренной жизнью. Той, за которую семь с лишним десятилетий назад воевали наши отцы и деды.
Марина Русских
Фото автора