ИСТОРИИ О ХОЛОКОСТЕ В ОПОЧКЕ
Актуальность обращения к теме Холокоста определяется реалиями времени. Неонацизм, политический и этносоциальный экстремизм являются осязаемыми явлениями современного мира. Россия – не исключение… Чтобы это остановить, необходимо извлечь УРОКИ из прошлого и приложить усилия для сохранения ПАМЯТИ. Ведь беспамятство грозит повторением ошибок…
Город Опочка с 10 июля 1941 года по 15 июля 1944 года находился под фашистской оккупацией. За это время было уничтожено все еврейское население города. События Холокоста в Опочке я попытаюсь рассматривать с четырех сторон: жертва – палач – «стоящие в стороне» – Праведники народов мира.
История «Жертва» рассказывает о Любови Яковлевне Фишер, пожилой еврейке, которая была расстреляна одной из первых.
На основе материалов уголовного дела, находящегося в архиве Управления ФСБ по Псковской области, написана история «Палач», где рассказывается о Сердитове, который добровольно пошел служить оккупантам… Третья история – история Ульяны Тимофеевны Ивановой, отказавшейся спасти маленькую еврейскую девочку. Но были и те, кто, несмотря на опасности и тяжелые испытания, делал все для помощи и спасения евреев. Это Праведники народов мира. Я горда тем, что и среди моих земляков есть такие герои. Им посвящена четвертая история моей работы.
История 1.
ЖЕРТВА. Тетя Фиша
Либу Янелевну Фишер (1868 г.р.) в городе называли на русский манер Любовь Яковлевна или по-простому тетя Фиша. Валент Яковлевич Плотников (до войны его семья снимала квартиру у Л.Я.Фишер), вернувшись в родную Опочку летом 1944 года сразу после ее освобождения, расспрашивал горожан, переживших оккупацию, о судьбе опочецких евреев, которые не успели или не пожелали покинуть город накануне его захвата фашистами. И все, что узнавал, подробно и аккуратно записывал в свои дневники. Вот одна из дневниковых записей, которая рассказывает о гибели тети Фиши:
«11 февраля 1951 года.
Разговор с Ушаковой Прасковьей Кирилловной, которая была в оккупации. Ее дом на ул.Дзержинского, лицом на Кооперативную, уцелел от пожара.
П.К.Ушакова рассказала, что двух евреек, одной из которых была Любовь Фишер, расстреляли раньше, недели за две-три до 8 марта 1942 г. За то, что они самовольно отлучились из помещения, которое находилось в корпусе на площади. Там содержались все евреи. И Л.Я.Фишер в эту отлучку была у Ушаковой. Страшно изнуренная голодовкой и работой, она говорила, что пришли последние дни, что нет никакой надежды на спасение».
Кто же она была, тетя Фиша, которую до войны знали практически все жители Опочки? Ответ на этот вопрос дала Нина Михайловна Кург, которая познакомила меня с дневниковыми записями своей мамы – Ираиды Валентовны Егоровой.
«До войны (в 30-е годы) жили на квартире по Кооперативной улице, дом №8. Большие окна дома выходили на юг, на дорогу. За домом находился садик с кустами сирени и роз. Обширный двор и старинные хозяйственные постройки. Парадный вход был закрыт, и жильцы ходили через кухню. Окно выходило в садик, открывался прекрасный вид на беседку с розами. В углу кухни стояла большая русская печь и плита. Печь топилась редко. Оживление на кухне начиналось перед еврейской пасхой, когда пекли мацу. На кухне был кагал, по выражению Любови Яковлевны, т.е. пекли мацу сразу на несколько семей. Ярко пылал огонь в русской печке. Раздавалась гортанная еврейская речь, иногда переходила в крик. Особенно суетилась тетя Фиша.
До революции Фишер принадлежали три дома, сдавали их в наем жильцам. В революцию два двухэтажных дома национализировали.
В оставшемся доме (Кооперативная, 8) были 4 большие комнаты, в одной из них жила тетя Фиша, остальные сдавала. В комнате постоянно был «кагал», но тетя Фиша ухитрялась и свою комнату сдавать.
Сдавала только мужчинам холостым, притом искала людей интеллигентных, но они долго не выдерживали и съезжали с квартиры.
Постоянного занятия у нее не было, но т. Фиша находилась в хлопотах и беготне, из всего делала «бизнес», находила жильцов для других, занималась сватовством.
Местом оседлости евреев были следующие улицы: Калинина, Дзержинского, Карла Маркса, Кооперативная, Красноармейская, Ленина. Имели свои дома, занимались торговлей, ремеслом.
Недалеко от т.Фиши находилась синагога (молитвенный дом, в войну сгорел) и сторожка, в которой раввин совершал обрезание, забивал птиц и телят особым еврейским способом. В синагоге женщины молились в особом помещении, а мужчины внизу, в большом зале.
Во второй половине дня пятницы и в субботу евреи спешили со всего города в синагогу. Расходились по одному.
Л.Я.Фишер принимала активное участие в жизни синагоги и имела оттуда кой-какой бизнес».
Разве могла предположить в то время эта активная, жизнелюбивая, вечно в заботах и суете, пожилая женщина, что через несколько лет произойдет такая страшная трагедия?! И не только с ней, а со всеми опочецкими евреями… да и вообще со всеми евреями.
Читая записи В.Я. Плотникова, я поняла, что он, уезжая из Опочки, предвидел и предчувствовал, что видит тетю Фишу в последний раз:
«5-го июля 1941 года. Вечер.
… Около дома, где я жил, подводы остановились. Я зашел в квартиру и забрал некоторые вещи из одежды. Торопят… Около подводы стоит тетя Фиша.
- Ну, прощайте, Любовь Яковлевна, теперь уж больше не свидимся.
Тетя Фиша плачет, она нервно дергается, и мне хочется заплакать. Тороплюсь скорее уехать. Почему тороплюсь,… некоторые не торопятся, стоят в задумчивости и смотрят на наш отъезд.
Мы тихо отъезжаем, а среди улицы стояла плачущая тетя Фиша … глядела вслед…
А тетю Фишу я больше уже не увидел, и случайно, бессознательно вырвавшиеся слова при расставании оказались пророческими. В Опочку вернулся в июле 1944 г. Я не нашел дома на Кооперативной улице, да и самой улицы не узнать, передо мною лежало чистое поле в бурьяне… А тетя Фиша была расстреляна немцами».
Никого из семьи Фишер не осталось в живых.
История 3.
«СТОЯЩИЕ В СТОРОНЕ»
Тетка Ульяна,
которая испугалась
за своих детей
У меня в руках документ – «Рассказ Петровой Раисы Владимировны, 1927 года рождения». Вот его содержание:
«Когда началась война, нам было по 14 лет. Жили мы в семье Ивановой Ульяны Тимофеевны (жены брата отца) в д.Дубовик, что на границе Красногородского и Опочецкого районов. Мать умерла через полтора часа после родов, отец уехал работать в Ленинград, а мы жили у тети Ульяны, у которой была дочь, младше нас на 4 года (1931 г.р.). Зная, что немцы наступают и скоро будут в деревне, большинство жителей прятались в большом окопе, который находился в 1,5 км от деревни.
В начале июля 1941 года (помню, что было очень тепло) в деревне появились евреи. Они ехали из Латвии, спасаясь от фашистов. Они ехали на подводах со всем своим имуществом. Было много провианта, мука высшего сорта и др. Вероятнее всего, это была какая-то диаспора. Ехали они обходными, лесными дорогами в Опочку. Одна молодая еврейка слезно просила: «Миленькая, возьми мою девочку», даже в ногах валялась у тетки Ульяны, чтобы она спрятала дочку, приютила ее у себя. Тетя Ульяна сказала, что у нее нет средств, своя дочка, да еще две племянницы. На что молодая еврейка сказала: «Я тебе столько дам добра, золота, что тебе хватит и мою дочку и своих девочек вырастить. Только возьми». Но тетка Ульяна испугалась. Наверное, предчувствовала или знала, что фашисты расстреляют всех, кто укрывает евреев. Испугалась за нас. Поэтому не взяла еврейскую девочку. Потом в деревне говорили, что всех этих евреев фашисты расстреляли. «Вот столько лет прошло, а я помню эту историю, хотя ни молодой еврейки, ни девочки я не видела, в окопе сидела в это время. Историю знаю со слов тетки. А вот Капитолина (сестра-близнец) все это видела своими глазами, она тогда была в деревне». Записано 8 августа 2013 года.
Ознакомившись с пособием Ирит Абрамски «Стоящие в стороне или стоящие рядом» и размышляя над выше описанной историей, можно сказать, что Ульяна Тимофеевна Иванова относилась именно к той группе людей, которую называют «третьей стороной» или «стоящими в стороне». Но ею двигали не равнодушие и злорадство, а страх, страх за своих родных. Вероятнее всего, женщина бессильно сострадала молодой еврейской матери, но и осознавала, что будет с ней, с ее детьми за помощь евреям, если об этом узнают фашисты. Разве можно ее осуждать за это? Судя по воспоминаниям Раисы Владимировны, не только тогдашние девочки, но, вероятнее всего, и сама тетка Ульяна до конца своих дней помнила эту историю и сожалела о неспасенной маленькой еврейской девочке.
И вот который раз, прокручивая в голове эту историю, я задаю себе вопрос: «А как бы поступила я?» Однозначного ответа, к сожалению, дать не могу.